«Следователь должен понимать, что такое высокие технологии»
Набор на новый специалитет «Правовое обеспечение национальной безопасности» впервые пройдет этим летом. Журналисты портала Zelenograd.ru побеседовали с заведующим кафедрой права Львом Бертовским о перспективах нового направления, актуальности борьбы с киберпреступлениями и нюансах работы в следственных органах и суде.
Лев Бертовский больше 30 лет работает в Зеленограде, в 1990-2000-х годах был следователем прокуратуры Зеленограда и прокурором-криминалистом прокуратуры Москвы, федеральным судьей Зеленоградского районного суда. Он поделился и своими воспоминаниями об этом периоде.
- Лев Владимирович, каковы перспективы у студентов, которые будут обучаться по новому направлению «Расследование киберпреступлений»? Где они смогут потом работать?
- Киберпреступления – одна из задач, которую будут решать наши выпускники. Речь идет о том, что традиционное юридическое образование нацелено, в первую очередь, на решение различных правовых проблем, в том числе, в сфере гражданского права, уголовного права и так далее. В принципе, и мы после пяти лет обучения выпускаем юристов, с нашим дипломом специалистов выпускников будут принимать на работу и в судах, и в прокуратурах, и в Следственном комитете.
Бакалавров в суды в качестве судьи не берут. Человек может поработать там пять лет на практике, но судьей он не станет. То же самое в прокуратуре: бакалавр не сможет стать помощником прокурора без обучения в магистратуре. То есть, бакалавры в настоящий момент не везде воспринимаются как юристы с высшим образованием. Прокуратуры, суды, следственные органы все-таки предпочитают магистров или юристов, закончивших специалитеты.
Мы, во-первых, будем выпускать специалистов, которые востребованы в этих ведомствах. Во-вторых – и это главное, – в России еще не было юридической образовательной программы на стыке с техническими дисциплинами. Если в целом посмотреть на развитие общества, то наиболее перспективные и востребованные специальности будут именно на стыке «физиков и лириков».
- Юрист, следователь, прокурор – это условный гуманитарий. Уникальность новой специальности именно в сочетании гуманитарных и технических знаний?
- Совершенно верно. Уже есть государственные программы по цифровизации общества, цифровой экономике. Но мы же понимаем, что никакая цифровая экономика не может существовать без цифрового судопроизводства, иначе всё это не будет работать. Для цифрового судопроизводства нужны грамотные специалисты, а именно – специалисты одновременно в области права и в сфере высоких технологий.
Таких специалистов мы и будем готовить. Это не значит, что выпускник непременно станет следователем и будет расследовать только киберпреступления. Вариантов намного больше. Хотя это тоже уникальная возможность, и футурологи говорят, что самая востребованная профессия будущего – это как раз специалист по расследованию киберпреступлений. Мне кажется, это реалистичный прогноз. Люди будут работать и в судах, и в прокуратурах, и при этом будут квалифицированными, грамотными специалистами как в юридической, так и в технической сфере.
- Насколько актуально это направление именно для МИЭТа?
- Это совершенно логичное решение и развитие именно для МИЭТа как национального исследовательского университета. Во-первых, это общепризнанный лидер подготовки специалистов в сфере высоких технологий. Во-вторых, здесь шикарная техническая база, чем не могут похвастаться многие уважаемые вузы. В-третьих, здесь очень хорошие специалисты. Техническую часть обучения будут вести лучшие специалисты, ведущие профессора МИЭТа, доктора технических наук. Ну и, конечно, мы обеспечим высокий уровень юридической подготовки.
Я абсолютно уверен, что новое направление будет востребовано. И даже думаю, что в следующем году на эту специальность будет сложно попасть.
- Каковы условия поступления?
- Поступают по результатам ЕГЭ. Требования те же, что предъявляются к юридическим вузам, здесь ничего нового. Для поступления нужно сдавать русский язык, обществознание и историю. Форма обучения очная. В этом году обучение на специалитете будет платным, а со следующего года надеемся, будет возможен набор на бюджетные места.
За более подробной информацией пишите в почту right@miee.ru, звоните по телефонам 8(987)569-09-63, 8(499)720-87-71 или заходите на страницукафедры права.
- Что входит в техническую часть программы обучения?
- Это 40% учебного плана. Программирование на языке С, программирование на языке высокого уровня, практикум по промышленному программированию, информатика и информационные технологии в профессиональной деятельности, объектно-ориентированное программирование, интернет программирование и многое другое.
- Каково ваше мнение о современном юридическом образовании в целом?
- К сожалению, в вузах достаточно много дисциплин, изучать которые студентам на этом уровне еще рано или вообще не нужно. А на основные дисциплины, столпы, на которых все и держится, – уголовное право, уголовный процесс, гражданское право, гражданский процесс, криминалистика – выделяется недостаточно времени. Вернее, у них отбирают часы в угоду каким-то, на мой взгляд, малозначимым предметам. Поэтому мы оставили в юридической части только нужные, оптимальные дисциплины.
- Что вообще вкладывают в слово «киберпреступление»? Это очень широкое понятие при современном техническом развитии.
- Действительно, это очень широкий диапазон уголовно-наказуемых деяний. Если мы говорим о преступлениях в сфере высоких технологий, то речь идет о кибератаках на банки, завладение денежными средствами и так далее. Высокие технологии используются в том или ином варианте в массе преступлений.
Простой пример. Я в свое время – достаточно давно – работал следователем прокуратуры в Зеленограде. Убили женщину. Мы раскрыли убийство только после того, как в её компьютере восстановили удаленные файлы. В одном из них было резюме убийцы, с указанием всех персональных данных, так что его задержание уже было делом техники. Как выяснилось, преступник пришёл к женщине, они составляли ему резюме для поступления на работу. Произошел конфликт, и он её убил.
Понятно, что это не киберпреступление в прямом смысле слова. Но следователь должен уметь осмотреть компьютер, принять решение о восстановлении уничтоженных файлов и так далее.
- Зачем МВД или Следственному комитету такие широкие специалисты, если они могут привлечь к работе тех же программистов со стороны? Они же назначают такие экспертизы.
- Безусловно, следователь имеет возможность и право – и это обеспечивается нормативными актами, – привлечь специалистов в соответствующей области знаний. Но если он сам не представляет, что такое компьютер, каковы его возможности – он просто не сможет осуществлять расследование, какие бы мощные специалисты не были в его распоряжении.
- Или сделает какие-то ложные выводы.
- Конечно. Следователя можно сравнить с археологом, который изучает прошедшие события. Чтобы их изучить, надо выдвинуть несколько версий и проверить их. Когда останется одна – это и есть собственно истина. И, по большому счету, чтобы выстроить версии, надо в принципе понимать, о чем идет речь. Что такое высокие технологии, какие есть возможности, что происходит.
- Вы работали в прокуратуре и суде в сложный период, в 90-е. Как вы вспоминаете это время?
- Самая интересная работа, что у меня была за всю свою жизнь, – это работа следователем прокуратуры. Пожалуй, самые счастливые годы жизни. Мы очень интересно работали здесь, были профессионалы очень высокого уровня как в уголовном розыске, так и в прокуратуре. А самая тяжелая работа, которая была в моей жизни, – в суде.
- Почему? У следователя, казалось бы, нагрузки больше.
- Потому что когда подписываешь приговор, – это очень тяжелая психологическая травма. Я это очень тяжело это воспринимал. Меня это все время мучило. И нагрузки колоссальные, кстати, у судей. Не меньше, чем у следователей.
- Какие преступления вы расследовали в Зеленограде?
- Убийства, изнасилования, взрывы. Например, заложили морскую мину – килограмм семь тротила – на балконе гостиницы «Микрон» в 6 микрорайоне. Теракт удалось предотвратить. Потом взорвали мощную бомбу в корпусе 139, подъезд рухнул.
Было много убийств. Помню, возле 01 корпуса (общежитие МИЭТ) обнаружили труп. Мужчину убили, и положили труп как составную часть свастики. Скинхеды и фанаты не помню уже какого клуба возвращались из Москвы и здесь вот так «отметились». Застрелили женщину на площади Юности, расстреляли двоих на станции Крюково, застрелили зампрефекта Облонского. Много чего было…
- Это были исключительно заказные убийства и криминальные разборки?
- И заказные, и бытовые, на почве совместного употребления алкоголя. Было достаточно напряженное расследование убийства молодого парня, который вырос в местном детском доме. Ему дали однокомнатную квартиру в 14 микрорайоне. И после этого он пропал. Мы нашли тех, кто его убил и завладел его квартирой.
- Вам предлагали взятки?
- Интересная тема. Я недавно ездил на конференцию в Красноярск с докладом о внешних признаках взяточника. Мы реально провели исследование, как выглядит коррупционер, установили основные внешние приметы и поведенческие особенности. В старом анекдоте: «Тебе дают взятки?» «Не дают. Я бы брал, но не дают». А почему так происходит, почему человеку дают взятку или не дают взятку? Никто не задумывался? А все очень просто. Потому что человек подает определенные сигналы, что он готов получить взятку. Тогда к нему идут и дают. Видимо, я таких сигналов не давал.
- В московской прокуратуре вы принимали участие в расследовании резонансных дел – обрушение «Трансвааль-парка», взрывы…
- Я там курировал вообще все взрывы по Москве. Конечно, мы привлекались ко всем резонансным делам. Плюс, я еще тогда курировал все уголовные дела о нарушении авторских смежных прав по Москве и отвечал за связь с иностранными правоохранительными органами. Как-то так у меня сложилось интересно.
- По делу «Трансвааля» к уголовной ответственности привлекли двух специалистов. В итоге одного почти сразу выпустили по амнистии, со второго сняли обвинение. За жизни 28 погибших и десятков пострадавших людей фактически никто не ответил.
- Безусловно, были ошибки при проектировании этого уникального по архитектуре здания. Мы назначали тогда строительно-техническую экспертизу, за нее было заплачено около 5 миллионов рублей. В те времена это были вообще какие-то космические деньги. Насколько я помню обстоятельства дела, архитектор здания был чуть ли не единственным специалистом в России, который мог рассказать о деталях его проектирования. И в результате получилось то, что получилось.
- Случались ли у вас неудачи и ошибки? Приходилось ли прекращать уголовные дела, потому что не удалось найти виновного? Всегда ли вы были уверены в вынесенных приговорах?
- Ошибки есть у всех, в том числе у следователей и судей. Следователь, даже если что-то он сделал не так, передает дело в суд со словами «ну, суд разберется». И суд разбирается. И когда судья ставит свою подпись под приговором, он оценивает совокупность различных обстоятельств.
Я помню очень интересное дело в зеленоградском суде. Судили карманника, который получил первый срок еще по «закону о трех колосках» 1937 года. И с тех пор он выходил на волю, воровал, садился, снова выходил и воровал, снова садился. Особо опасный рецидивист. Приехал в Зеленоград, стащил кошелек, его задержали и привели в суд. С учетом прежних судимостей ему грозило лет 6-7. Я назначил наказание в виде трех лет лишения свободы условно.
- Почему так мягко? Из-за возраста?
- Потому что надо было видеть все обстоятельства дела. Оказалось, что этот человек долгое время лечился от клептомании. Он хотел избавиться от всего этого. В 1986 году он добровольно поехал в Чернобыль ликвидировать аварию на АЭС. Он много хорошего сделал людям в тяжелые года, когда реально голодали. Создал какую-то организацию, где шили шапки, собрал туда инвалидов, платил им деньги. Когда люди приходили и рассказывали все это в суде, потерпевшая – женщина, у которой он пытался стащить кошелек, – встала, заплакала и попросила его отпустить.
Если подходить к делу формально, то цели, которые преследует уголовный процесс, далеко не всегда можно добиться, Возможно, следователь сказал бы: «Мы его поймали с таким трудом, а судья отпустил». Но есть человечность, гуманность.
- Правда ли, что существуют лимиты на оправдательные приговоры у судей?
- Нет, такого нет. Другой вопрос, что у нас оправдывают мизерное количество подсудимых. Это очень большая и острая тема. С моей точки зрения, судебная система у нас работает с обвинительным уклоном.
Разные люди, разные точки зрения, разные взгляды. «Попал в суд – обязательно сядешь». На последнем Всероссийском совещании судей зампредседателя Верховного суда Владимир Давыдов сказал: «Уважаемые судьи, не надо бояться выносить оправдательные приговоры».
Контакты Кафедры права НИУ МИЭТ: +7 (987) 569-09-63, +7 (499) 720-87-71; right@miee.ru; devyatkings@gmail.com
Источник: Zelenograd.ru